Нелюдь - Страница 64

- Оставьте дела ваши, о, жители благословенного Увераша, и взгляните на создание, отринувшее все человеческое! Этот хнычущий обрубок некогда был человеком! Таким, как вы и я. Но пошел на поводу у своих низменных желаний и почувствовал себя выше закона. Однако воздаяние за совершенные преступления не минуло сластолюбца - он попал в руки королевской стражи и в полной мере получил заслуженное наказание…

Я удивленно приподнял бровь: обычно, рассказывая о преступлениях тех, кого везли на 'насесте, глашатаи вовсю цитировали Изумрудную Скрижаль, через слово поминали Вседержителя и пророка Аллаяра и пугали обывателей происками Двуликого. А этот глашатай не сказал о них ни слова!

…целых полторы десятины эта похотливая тварь и днем, и ночью терзала несчастную девчушку и упивалась ее страданиями! И оставила ее в покое только тогда, когда та не вынесла его издевательств и испустила дух…

'Бред какой-то…' - подумал я.

В это время из-за угла двухэтажной лавки показались понурые алатские тяжеловозы, медленно переставляющие ноги, облучок с возницей, по традиции облаченным в кроваво-красный плащ с капюшоном, и сама телега с высоченной клеткой, в которой за цепи, опоясывающие торс, был подвешен брат во Свете!

- Спаси и сохрани… - ошарашенно прошептала леди Мэйнария. Видимо, увидев обожженные культи рук и ног, торчащие из рваной синей сутаны…

- …совершенные им преступления переполнили меру терпения его величества Неддара Латирдана, и он высочайше повелел дать брату Гуммию в полной мере испытать боль, равноценную той, которую ощутила его жертва…

- Этому мало и Декады Воздаяния… - мстительно прошипела выглянувшая из-за приоткрытой калитки старуха. - Будь моя воля…

Что бы она сделала, имей право распоряжаться жизнью приговоренного, мы не услышали, так как, увидев нас, она прервалась на полуслове, ойкнула и исчезла…

… Насест давно скрылся за спиной, а баронесса никак не могла отойти от полученных впечатлений - то и дело поворачивалась назад, пытаясь углядеть край процессии, следовавшей за телегой.

Я тоже оглядывался. Хоть и по другой причине: мне не нравились взгляды, которыми нас проводили стражники, сопровождавшие телегу: в них был какой-то нездоровый интерес. И что-то вроде обещания…

- Брат во Свете не мог ссильничать ребенка! - внезапно воскликнула леди Мэйнария. - Не мог, ведь насилие - смертный грех!!!

Я вспомнил Атерн, мордастое создание, оравшее 'Это Бездушный! Убейте его, убейте!' и криво усмехнулся: убийство тоже было смертным грехом. Однако тот монах его не чурался…

- Ты не понимаешь! - увидев мою усмешку, возмущенно воскликнула баронесса. - То, во что ты веришь с самого детства, врастает в плоть и кровь! Значит, это - какая-то ошибка!!!

- Особое судопроизводство никто не отменял… - буркнул я. - Без неопровержимых доказательств его бы не казнили…

'И с доказательствами - тоже!' - вдруг сообразил я. - 'Чтобы не бросать тень на Бога-Отца, его бы тихонько удавили. А чтобы успокоить народ, на Лобное место выволокли бы кого-нибудь другого. Взявшего на себя его вину во время тесного общения с палачами…

Мысль была здравой, поэтому я, невидящим взглядом уставившись на конское яблоко, валяющееся посередине колеи, почесал затылок: получалось, что приговор этому монаху был следствием изменения отношения короля к Ордену Вседержителя!

- Ну да… Наверное… - подумав о том, что я сказал, расстроенно вздохнула баронесса и замолчала…

… На перекрестке Житной и Кривой мы наткнулись на патруль - на коренастого черноволосого десятника, с легкостью поигрывающего тяжеленным фальшионом, и пять стражников с алебардами.

- Стоя-а-ать!!! - увидев рядом со мной девушку, рыкнул десятник и поудобнее перехватил рукоять меча. - Ку-у-уда девку волочешь, Нелюдь?

Сначала я хотел промолчать, но потом вспомнил про новые веяния в отношении к орденам и ответил:

- В какую-нибудь лавку. Одевать…

Видимо, десятнику еще не приходилось видеть разговаривающих слуг Бога-Отступника, так как он растерянно захлопал глазами и неуверенно оглянулся на своих подчиненных.

Стражники таких тоже не встречали, поэтому несколько долгих-предолгих мгновений пытались понять, как надо расценивать мое поведение.

Первым отошел белобрысый мальчишка, по моим ощущениям, только-только получивший свою нашивку:

- Да она, вродь, уже одета…

- Одежка поистрепалась. Вот я и попросила брата сводить меня в какую-нибудь лавку… - двумя руками вцепившись в мой локоть и глядя в землю, робко сказала леди Мэйнария.

- Ха-а-ароший у тебя братец… - обалдело промямлил парнишка и сдвинул шлем на затылок.

- Ну, мы можем идти? - дождавшись, пока придет в себя и десятник, поинтересовался я. Стараясь не думать о том, что именно сказала баронесса.

Тот кивнул, потом зачем-то нахмурил брови и повернулся к своим подчиненным:

- Ну, че встали? Па-а-адабрали челюсти и вперед!

Те захлопнули раззявленные рты и, не сводя с нас изумленных взглядов, двинулись в направлении рынка. А мы, соответственно, к Белому ряду.

А когда их шаги затихли в отдалении, ее милость обогнала меня на шаг и виновато заглянула в глаза:

- Ты прости, что я назвала тебя братом, ладно? Просто в этих тряпках я похожа на кого угодно, только не на дворянку. А проблемы со стражей нам сейчас ни к чему…

Глава 29. Баронесса Мэйнария д'Атерн.

Восьмой день третьей десятины третьего лиственя.

- Купец А-а-арсен… Та-а-ак… Па-а-а прозвищу? - писарь оторвал взгляд от листа пергамента и уставился на стоящего перед ним мужчину: - Ну, как тя кличут-то?