Нелюдь - Страница 31

- Зачем?

- Иди и спроси! - тарелка с кашей с грохотом опустилась на стол, чуть не вывалив свое содержимое на колени говорливому. - Только не забудь надеть что-нибудь алое с серебром…

Говорливый заткнулся. А вместо него заговорил Меченый. Вполголоса. Так, чтобы его не услышали за соседними столами:

- Где еще вас могут приютить, леди?

Приводить в маленькое и тихое Саммери вошедшего в полную силу слугу Двуликого, да еще и служащего вместилищем для Бога-Отступника, я не собиралась. Поэтому пожала плечами и как можно равнодушнее пробормотала:

- В Авероне. Отец…

Меченый нахмурился и сжал ручищи в кулаки. А мужик в рваном зипуне, сидящий за соседним столом, видимо, услышав слово 'Аверон, мрачно пробормотал: - А в столице вообще творится ужас что! Мой свояк - голубятник у его светлости Грасса Рендалла. Он говорит, что люди графа Иора убили Латирдана Шепелявого, захватили королевский дворец и теперь режут всех, у кого в кошеле есть хотя бы копье…

- Зачем? - непонимающе спросил говорливый.

- Как зачем? Чтобы освободить город от лишних ртов… и сделать чужие имения своими… - криво усмехнулся мужик с присыпанными мукой волосами.

- В столицу… идти… нельзя… - зачем-то пощупав свой посох, отрывисто сказал Меченый. - Где еще?

- А в Светлом лесу оранжевые постреляли отряд барона д'Атерна, мчавшийся на помощь его величеству… - отхлебнув пива, продолжил родственник голубятника. - Говорят, там вся дорога завалена трупами…

- Кого убили? - пролепетала я.

- Барона Корделла д'Атерн… - не глядя на меня, повторил мужик. Потом допил пиво, вытер усы рукавом и тяжело вздохнул: - Мда… Белые дерутся, а у черных - спины трещат. Эх, спрятаться б, покуда все не утихнет. Только вот было б куда…

Меня заколотило, как при лихорадке. Потом пересохло во рту, зашумело в ушах, а голоса посетителей черного зала 'Коня и ястреба словно отодвинулись куда-то далеко-далеко.

'Этого не может быть!!!' - спрятав лицо в ладони, мысленно твердила я. - 'Не может! У папы - сильный отряд, и почти все воины - ветераны. Они не дадут застать себя врасплох…'

Мысли звучали разумно, но почему-то не убеждали: я, словно воочию, видела, как из-за деревьев вылетают арбалетные болты и с чавканьем впиваются в незащищенные кольчугой или латами места.

Потом руку обожгло прикосновение, а над правым ухом раздался хриплый голос Бездушного:

- Это слухи…

'Хорошо бы…' - вздохнула я. И увидела, как десница отца хватается за наконечник болта, возникший в щели шлема. Как он медленно клонится вперед, теряет стремя… Как его меч втыкается в землю и уходит в нее до середины клинка…

Картина была такой четкой, что я заставила себя открыть глаза и трясущейся рукой вцепилась в кувшин с медовухой.

- Это слухи… - забрав у меня кувшин и поставив его на противоположный край стола, повторил Кром. Потом поскреб щетину на подбородке и поинтересовался: - А из какого рода ваша мать?

Я вспомнила морщинистое лицо деда, его сухую, холодную, но очень широкую ладонь, так ласково прикасавшуюся к моим волосам, и острые колени, на которых мне так нравилось сидеть. Потом представила его бьющимся в агонии подобно тем грабителям, чьи души Кром забрал несколько часов назад и… мысленно попрощалась с жизнью:

- Со стороны мамы у меня никого нет. Так что идти мне некуда…

Глава 14. Кром Меченый.

Седьмой день четвертой десятины второго лиственя.

'Со стороны мамы у меня никого нет. Так что идти мне некуда…' - мысленно повторил я и… непонимающе уставился на баронессу: кроме отчаяния, в ее голосе прозвучала совсем неуместная в ее положении решимость.

На мой пристальный взгляд девушка отреагировала… странно: криво усмехнулась, вскинула подбородок и расправила хрупкие плечи. Так, как будто мысленно бросала мне вызов.

Я слегка растерялся. Поэтому привычно потянулся к посоху, чтобы почувствовать пальцами оставшийся участок Пути и начать думать трезво.

Увидев мой жест, леди Мэйнария вздрогнула, как от удара, но подбородок не опустила. А ее глаза, еще мгновение назад полные слез, высохли!!!

'Ничего не понимаю…' - подумал я… и забыл про ее существование: с постоялого двора раздался истошный крик. А следом за ним - многоголосый гогот.

Я еще раз оценил высоту потолка, поудобнее передвинул перевязь с метательными ножами и снял с пояса чекан. Потом пересел поближе к краю лавки - так, чтобы, если что, стол не помешал мне встать - оглядел соседей и уставился на входную дверь.

Ждать продолжения событий пришлось недолго: не прошло и минуты, как створку вырвали наружу, и в проеме возник ухмыляющийся воин. В цветах графа Варлана:

- Ха-а-азяин! Ка-а-а мне!!!

За стойкой что-то звякнуло. Потом раскололось. Затем из-за нее вылетел Патар по прозвищу Червяк. И расплылся в 'счастливой' улыбке:

- Что будет угодно вашей милости?

Здоровяк осклабился:

- Фсе! Фсе, что у тебя есть…

Червяк ошалело захлопал глазами, а потом склонился в поясном поклоне:

- Ваша милость изволит шутить?

- А че, я па-а-ахож на шутника? - удивился оранжевый. Потом повернулся к двери и заорал: - Слышь, Короб, тут грят, что я похож на шутника. Это правда?

- Издеваются, наверное… - ответили с улицы.

- Это ты зря… - здоровяк набычился, схватил хозяина постоялого двора за грудки и пару раз встряхнул.

Червяк взвыл:

- Что вы, ваша милость! Я не издевался-а-а!!!

Последнее предложение он проорал в полете. А потом потерял сознание от удара затылком о край одного из столов.

Сидящие за ним мужики съежились и втянули головы в плечи. А один дернулся так, как будто раздумывал, не залезть ли под столешницу.